Не хочу рассуждать об этом, и так всё понятно, возможно кому-то будет любопытно почитать. Статья не длинная.
«Ближе к смерти»
Под таким названием, как огласилось на днях в печати, существует в Петербург целое общество учащейся молодежи в возрасте подростков. Члены этого общества заранее обрекают себя на самоубийство. На днях покончили с собою принадлежавшая к нему три гимназистки 15 – 16 лет, из которых одна – дочь банкира-миллионера. А всего в обществе до 200 членов.
Такова одна из ужасных трагедий нашей действительности, выступившая наружу из под случайно поднятой завесы. Это факт, над которым стоит серьезно позадуматься. Что гонит из жизни этих детей, подростков, что убивает в них естественную жизнерадостность молодости? Не материальная нужда, не тяжелая семейная или школьная обстановка, как это бывает также в наше время сплошь и рядом. Три девочки, смерть которых указала обществу на печальное существование целого тайного сообщества детей-самоубийц, вовсе не нуждались и не страдали от мелочей жизни. Они росли в атмосфере довольства и ласки; жизнь должна была с внешней стороны представляться им в самых розовых красках. Но они предпочли радостям жизни холодный мрак могилы. И предпочли не в порыве аффекта, а вполне сознательно и обдуманно. «Не стоит жить», «в жизни нет смысла», «устали жить» – вот мотивы, приведшие несколько молодых жизней к трагическому концу. Те же мотивы сплачивают вместе и всех членов упомянутого общества – «ближе к смерти». Итак, мы видим страшное отчаяние в жизни, душевную пустоту, столь сильную, что она побеждает жизненный инстинкт в самом жизнерадостном возрасте у детей нашей интеллигенции. Призрак смерти подбирается к юному поколению. Это грозный признак, грозное предостережение. Когда усталые бороться с жизнью уходят из нее, мы печалимся, - но мы их понимаем. Когда устают жить, не живши, и отчаиваются в смысле жизни в 15 лет, мы содрогаемся и недоумеваем.
Современному обществу, очевидно, начинает угрожать опасность духовного омертвения. С этой опасностью надо бороться. Но если кому надо бороться с ней в отношении юного поколения, то это, после родителей, прежде всего наставникам религии в школе. «Нет смысла в жизни» – начинают говорить дети, проучившиеся уже несколько лет в среднем учебном заведении, почти на пороге выхода в высшую школу. Ведь это – суровый приговор над всей системой нашего воспитания и образования. Значит, ни окружающие, ни учителя не сумели внушить этим юным самоубийцам никаких жизненных убеждений, никаких идеалов; даже больше – не сумели просто хотя бы согреть детские сердца привязанностью к людям, одушевить их какой-либо жизненной мечтой. Только на почве нашего казенно-формального школьного режима возможны подобные явления. Но пусть учителя наук поглощены своим практическим делом и их не интересует детская душа. Где же наши законоучители, прямая обязанность которых именно нравственно воздействовать на своих питомцев? Им ближе всего согревать сердца молодежи теплотою религиозного чувства и нравственного идеализма, от них-то должно подрастающее поколение узнавать о вечном смысле жизни, назначении и целях человека. Вера в Бога, вера в идеал – вот то драгоценное приобретение, которое должно вынести юношество с уроков религии. А у нас в 15 лет дети уже не верят ни во что – ни в Бога (потому что при живой вере в Бога нельзя признавать жизнь бессмысленной), ни в людей, ни в жизнь...
Нам думается, такие факты были бы невозможны в том случае, если бы уроки Закона Божия в школе утратили свой существующий формальный характер и превратились действительно в уроки веры и нравственности, согретые чувством и любовью. Пора отрешиться от школьной рутины и перестать смотреть на «Закон Божий», как на обычный предмет школьного курса, да притом неважный. Законоучитель не обычный учитель. Он прежде всего учитель жизни, и это его призвание не в каком случае нельзя приносить в жертву формальным обязанностям казенного педагога. Пусть лучше меньше знают наши школьники тексты и
формулы, но больше чувствуют религиозно-нравственные истины и живут
теми идеалами, какие величественно возвышаются из недр евангельского
учения. Тогда не будет детей, отчаявшихся в смысле жизни, не будет
обществ – «ближе к смерти».
Под таким названием, как огласилось на днях в печати, существует в Петербург целое общество учащейся молодежи в возрасте подростков. Члены этого общества заранее обрекают себя на самоубийство. На днях покончили с собою принадлежавшая к нему три гимназистки 15 – 16 лет, из которых одна – дочь банкира-миллионера. А всего в обществе до 200 членов.
Такова одна из ужасных трагедий нашей действительности, выступившая наружу из под случайно поднятой завесы. Это факт, над которым стоит серьезно позадуматься. Что гонит из жизни этих детей, подростков, что убивает в них естественную жизнерадостность молодости? Не материальная нужда, не тяжелая семейная или школьная обстановка, как это бывает также в наше время сплошь и рядом. Три девочки, смерть которых указала обществу на печальное существование целого тайного сообщества детей-самоубийц, вовсе не нуждались и не страдали от мелочей жизни. Они росли в атмосфере довольства и ласки; жизнь должна была с внешней стороны представляться им в самых розовых красках. Но они предпочли радостям жизни холодный мрак могилы. И предпочли не в порыве аффекта, а вполне сознательно и обдуманно. «Не стоит жить», «в жизни нет смысла», «устали жить» – вот мотивы, приведшие несколько молодых жизней к трагическому концу. Те же мотивы сплачивают вместе и всех членов упомянутого общества – «ближе к смерти». Итак, мы видим страшное отчаяние в жизни, душевную пустоту, столь сильную, что она побеждает жизненный инстинкт в самом жизнерадостном возрасте у детей нашей интеллигенции. Призрак смерти подбирается к юному поколению. Это грозный признак, грозное предостережение. Когда усталые бороться с жизнью уходят из нее, мы печалимся, - но мы их понимаем. Когда устают жить, не живши, и отчаиваются в смысле жизни в 15 лет, мы содрогаемся и недоумеваем.
Современному обществу, очевидно, начинает угрожать опасность духовного омертвения. С этой опасностью надо бороться. Но если кому надо бороться с ней в отношении юного поколения, то это, после родителей, прежде всего наставникам религии в школе. «Нет смысла в жизни» – начинают говорить дети, проучившиеся уже несколько лет в среднем учебном заведении, почти на пороге выхода в высшую школу. Ведь это – суровый приговор над всей системой нашего воспитания и образования. Значит, ни окружающие, ни учителя не сумели внушить этим юным самоубийцам никаких жизненных убеждений, никаких идеалов; даже больше – не сумели просто хотя бы согреть детские сердца привязанностью к людям, одушевить их какой-либо жизненной мечтой. Только на почве нашего казенно-формального школьного режима возможны подобные явления. Но пусть учителя наук поглощены своим практическим делом и их не интересует детская душа. Где же наши законоучители, прямая обязанность которых именно нравственно воздействовать на своих питомцев? Им ближе всего согревать сердца молодежи теплотою религиозного чувства и нравственного идеализма, от них-то должно подрастающее поколение узнавать о вечном смысле жизни, назначении и целях человека. Вера в Бога, вера в идеал – вот то драгоценное приобретение, которое должно вынести юношество с уроков религии. А у нас в 15 лет дети уже не верят ни во что – ни в Бога (потому что при живой вере в Бога нельзя признавать жизнь бессмысленной), ни в людей, ни в жизнь...
Нам думается, такие факты были бы невозможны в том случае, если бы уроки Закона Божия в школе утратили свой существующий формальный характер и превратились действительно в уроки веры и нравственности, согретые чувством и любовью. Пора отрешиться от школьной рутины и перестать смотреть на «Закон Божий», как на обычный предмет школьного курса, да притом неважный. Законоучитель не обычный учитель. Он прежде всего учитель жизни, и это его призвание не в каком случае нельзя приносить в жертву формальным обязанностям казенного педагога. Пусть лучше меньше знают наши школьники тексты и
формулы, но больше чувствуют религиозно-нравственные истины и живут
теми идеалами, какие величественно возвышаются из недр евангельского
учения. Тогда не будет детей, отчаявшихся в смысле жизни, не будет
обществ – «ближе к смерти».